Щелкунчики рождаются в Зайфене.
130 операций – и образ готов.
Куклу вырезают, склеивают, шлифуют,
крепят нос, руки и ноги,
расписывают, одевают, украшают.
Ткань, мех, кожа, шерсть, проволока,
золотые, серебряные шнуры, металлические детали –
все идет в ход.
Зубастая челюсть с рычагом для колки орехов –
отдельная часть ваяния мастера, постигшего
законы ленточной пилы.
Сувенирных крушителей орехов
везут в магазин при фабрике.
Там хватает туристов,
и серьезные деревянные дяденьки
в камзолах разлетаются на «ура».
Кого-то покупают с лошадкой,
а кого-то без.
Может быть, когда-нибудь кто-то из них
попадет в солидную коллекцию
или даже в Музей щелкунчиков.
Такой тоже есть. В Нойхаузене.
Но чтобы стать коллекционной ценностью
и тебя выставляли,
нужно быть редкостью.
А для этого придется пережить и одних хозяев, и других,
и следующих… Сначала наколоть немало орехов,
чтобы оправдывать функциональную ценность
и принести радость экшна на веселом показе гостям семьи.
Потом долго пылиться на полке или в ящике нетронутым,
чтобы сохранить рабочие свойства и не развалиться
от перегрузок,
потом переходить из рук в руки не одно десятилетие,
и постепенно, благодаря искусственному отбору,
из сувенирной безделушки, сделанной по типовому образцу,
превращаться в милую историческую диковинку,
являющую пример сложного ручного труда в эпоху
квазинанотехнологичного социума.
Один из сотни тысяч щелкунчиков доживет, не сгинет…
попадет в музей,
где инопланетно-земные мальчики
и девочки будущего будут разглядывать игрушку-приспособление
для разгрызания ореха.
Хотя сам Щелкунчик будет не про это,
он будет про поэзию неприхотливой радостной возни
и про фантом рождественской сказки 19 века,
которую мало читают во Вселенной комиксов и супергероев,
где и сама обиходная лексика «древней» литературы давно утрачена.
А, может быть, к этому времени вырастет
целое поколение поклонников атавизма глуповатой наивности...
впрочем, для них не глуповатой,
а положительно глубокомысленной и даже философски мудрой.
Всегда есть безобидные сумасшедшие, образующие сообщества.
Гномиков и щелкунчиков они изберут своей эмблемой,
И один из огромной деревянной партии сохраненных будет рад
дожить до своей избранности. За такой долгий срок он даже немножко
научится что-то чувствовать и обретет подобие души.